Движение на восток
Большой надел пахотной земли имел на Мезени Юрий Иванович Коткин. Имя его брата, Кирилла Коткина, не раз встречается в документах Сибирского приказа. На Колыме в середине XVII столетия Кирилл Коткин был целовальником. Так именовали приказчиков, лично назначенных царем, чтобы от его имени они правили обширными и удаленными от столицы областями.
Это он, Кирилл Коткин, отправлял в 1648 году из Нижнеколымска военно- промысловую экспедицию Федота Попова и Семена Дежнева Экспедиция вошла в историю благодаря великому географическому открытию - путешественники дошли до пролива, разделяющего Евразию и Северную Америку.
В отряде Дежнева были мезенцы Иван Савин, Иван Романов, Фома Семенов, Яков Игнатьев и Василий-Фомин1. Этот список наверняка неполон. В те времена простые крестьяне фамилий не имели, поэтому выявить тот или иной род сейчас весьма затруднительно.
Известно, что за два года до экспедиции Дежнева мезенец Исай Игнатьев два дня «бежал парусом» на восток от реки Колымы и достиг Чаунской губы. Он был первым из русских предпринимателей, кто встретил диковинных чукчей и вступил с ними в меновой торг.
В наше время открытие Чаунской губы признано столь значительным фактом, что имя мезенца заняло почетное место на обелиске, установленном на берегу реки Колымы в 1957 году2.
Достойное место в сибирской эпопее принадлежит мезенцам Кириллу Ивановичу и Молчану Ивановичу Ружниковым. Братья были торгующими крестьянами и прошли Сибирь вдоль и поперек. Бывали в осаде. Ходили в полярных льдах. Прорывались сквозь речные пороги («шиверы»), исполняя при этом ответственные поручения. К сожалению, на Мезени след этих отважных людей затерялся. Но род их жив, широко распространен, а потомки вошли в историю как богатейшие купцы и лесопромышленники.
Основным промыслом в Сибири была охота на соболя. В 40-50-е годы XVII века за год вывозили до 145 тысяч собольих шкурок! В среднем один промышленник добывал до 60 штук, но бывало, что охотники сдавали и 260 ценных шкурок. Лучшие продавались по 20-30 рублей, но в иные годы цена возрастала до 500. Сам же промышленник получал от целовальника не более двух рублей за шкурку3.
Находили наживу на Русском Севере и вездесущие иностранцы. Мангазейские воеводы не раз жаловались царю, что казна государева терпит большие убытки от того, что иностранные суда, минуя таможни, ведут торг непосредственно в море, не платя при этом таможенных пошлин. Примечательно, что изображения незаконного торга попали на иностранные гравюры.
 |
 |
| Промысловый пароход "Св.Фока" | Деревня Колва в Усинском крае |
В итоге в 1620 году морской ход на сибирские реки был закрыт. Царь Михаил Федорович приказал «заказ учинить крепкой промышленным людям и ясашным татарам, чтобы они немецких людей на Енисею и в Мангозею никак не пропускали, а с ними б не торговали и дорог бы им на некоторые места не указывали. А буде кто с немецкими людьми учнет торговать или дорогу начнет указывать, и тем людям отнас быть в великой опале»4.
Мангазея - город на
реке Таз в Обской губе. Мезенские поморы ходили на Мангазею
в основном на небольших морских судах, прибегая к волоку в двух местах -
через
полуостров Канин из реки Чижи в реку Чешу Чешского залива и через полуостров
Ямал. Путь хоть и сложный, но дорога была проторена, и промысловый
люд
пользовался ею.
Чтобы пресечь возможные нарушения указа, предписано было организовать на Мангазейском морском пути заставы из стрельцов. Закрытие морского хода больно ударило по полярным мореходам, сократив их промысловые угодья и уменьшив привычные промыслы.
Но движение на восток, или, как образно говорили в старину, «встречь солнцу», не прекратилось. Сибирь требовала людей. Нужны были охотники, промышленники, мастеровые, казаки. Ватаги людей собирались в Великом Устюге и сухим путем через Камень (Урал) уходили в неведомые края. Были среди них и мезенцы.
С незапамятных времен использовался и более близкий волоковой путь. Северный край изобилует дремучими лесами и непроходимыми трясинами, и русские издревле пересекали эти пространства по рекам, а при переходе из одной водной системы в другую «волочили» свои лодки по суше. Отсюда и название способа передвижения - «волок», «волоком».
На пути из Двины в
Печору таких волоков было два: Кулойский (по свидетельству
Герберштейна, полверсты длиной) и Пёзский (или Пёський).
Судя по всему, путь
через волок был оживленным: на доходы с него существoвали
церкви двух деревень. А на длинном речном пути по Пёзе были устроены
станции, со временем разросшиеся до сел и деревень.
В 40-е годы
XVII
столетия пришло на Север суровое испытание.
Неурожаи 1639-1644 годов согнали людей с
недавно обжитых мест. Неурожаи всегда были
гибельны для земледельцев, а таких голодных годов в
XVII
веке историками отмечено
шестьдесят четыре.
Один
голодный год выбивал крестьянина из колеи на несколько лет. Съедались
семена, возрастали долги. С 1639 по
1646 годы из двух уездов (Кевролы и Мезени) ушли 1295 человек. Приведем
одну из челобитных, датированную 1635 годом:
...«И мы сироты твои
людишки бедные, ото многих твоих государевых
податей и от хлебного недороду одолжали великими долги,
и
крестьянишки многие, пометав свои деревенишки, розбрелись.
А пустых,
государь дворов и деревень, в Кеврольском и Мезенском
уездах после песцов [писцов,
проводивших перепись в 1623 году. -
Н. Ш] больше половины. А с тех, государь, с пустых дворов,
из деревень всякие твои
государевы подати мы, достольные крестьянишка,
закладывая последние свои животишка»5.
Подворная перепись 1646 года рисует картину ужасного запустения на Мезени. Еще недавно полные жизни деревни лежали «впусте». В Окладниковой слободке на 26 жилых дворов приходилось 64 пустых. В Кузнецовой на 16 жилых дворов пустыми стояли 35. В Лампоженской слободке пустыми были 69 при 26 жилых. В Азаполье на 7 жилых пустым был 31 двор. В трех других деревнях сохранилось лишь по одному жилому двору, в семи - по два-три.
«И всего в волости в Мезени три слободки да шестьдесят деревень да четыре починка живущих в них 232 двора крестьянских, а людей в них [работоспособных мужчин. - Н.Ш] 381 человек, да в тех же сло- бодках и деревнях 706 дворов пустых, деревня, да четыре починка пустые, а в них 11 дворов. Всего 770 дворов»6. (В данные включена и "средняя Мезень без Олемы. – Н.Ш)
Перепись следующего, 1647 года, призвана
была выяснить причины ухода людей, а
главное, определить, где они нашли для себя пристанище. Выяснилось, что
крестьяне «дворы свои
покинули пусты от хлебного недороду» и живут в Важеском,
Шенкурском и Устюжском
уездах «в розных государевых волостях», т. е. вернулись в местности,
откуда пришли. В то же время чуть менее половины покинувших него-
степриимные берега Мезени (46,3 %) подались в Сибирь: «в Мунгазею,
на Красный Яр и в Тобольск».
Как видно из переписи 1678 года, некоторые из них вернулись позднее из Сибири. Еще больше вернувшихся было из южных уездов. Они привели с собой новых поселенцев. Многие умерли, «а жен и детей после их не осталось». Потребовалось более ста лет, чтобы на Мезени восстановилась прежняя численность населения.
Из Окладниковой
слободки вышли в Сибирь и остались «в Тобольску и на Тюмене»
Павлик Юрьев и Савка Мартемьянов Окладниковы. А Степанко Мартемьянов
ушел в
Устюжский уезд. Даже основатели слободки не удержались в ней в эти тяжкие
и страшные годы7.
 |
 |
 |
| Мезенские промышленники на пути к морю |
Пути сообщения |